Толстушки (2006)

Жазмин стояла перед зеркалом, держа в руках отрез ткани — нет, не просто ткани, а чего-то большего. Это был её шанс. Или, может, её безумие. Она смотрела на своё отражение, на эти округлые плечи, на мягкие линии, которые так часто называли «неидеальными». Но что такое идеал? Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Она... нет, скорее, они — она и её подруги — начали двигаться иначе. Как будто воздух вокруг стал плотнее, тяжелее, но в то же время наполнился чем-то вроде электричества. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, впитав в себя все слова, которые они боялись произнести вслух.

Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я. Жазмин взяла ножницы, и ткань зашелестела, как осенние листья под ногами. Запах старой древесины, пахнущей временем, смешался с ароматом кофе, который она забыла на столе. Её пальцы скользили по материи, ощущая её текстуру — то грубую, то нежную, как кожа после долгого дня.

Её подруги сидели вокруг, каждая со своей историей, каждая со своим грузом. Они смеялись, но смех был странный — не радостный, а скорее облегчённый, как будто сбрасывали с плеч что-то тяжёлое. Тени от лампы плясали на стенах, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке.

Жазмин думала о том, как всё началось. Не с идеи, нет. С ощущения. С того, как она однажды стояла в магазине, держа в руках платье, которое не подошло. Не подошло не потому, что было мало, а потому, что оно словно говорило: «Ты не такая». И она поняла, что хочет изменить этот разговор.

Её коллекция стала не просто одеждой. Это был манифест. Каждый стежок, каждый шов — как слово в её речи. И когда она впервые показала её миру, реакция была... разной. Кто-то кричал, кто-то молчал. Но были и те, кто смотрел на неё так, будто она сказала то, что они давно хотели услышать.

И всё же, что-то оставалось недосказанным. Как будто за каждым успехом пряталась тень сомнения. Вы тоже это чувствуете? Или это только мне?

Жазмин шла вперёд, но иногда останавливалась, чтобы посмотреть назад. На тех, кто был с ней. На тех, кто стал её опорой. И на тех, кто всё ещё ждал своего часа.

Красота, говорила она себе, — это не размер. Это... что-то другое. Что-то, что нельзя измерить, но можно почувствовать.

И, может быть, именно это она и хотела сказать всем.