Мой папа - вождь (2022)

Петров вернулся. Нет, не так — он *явился*. Десять лет считался героем, погибшим в море, а теперь стоял на пороге своего дома, но не того Петрова, которого все помнили. Он был... другим. Кожа, загоревшая до темноты, словно выжженная солнцем, глаза, в которых отражались не волны, а джунгли. И копьё. Да, копьё в руке, как будто он всё ещё охотился на кабанов или, может, на что-то большее. Вы бы видели его — он не шёл, он *двигался*, как зверь, готовый к прыжку. Город замер. Не просто тишина — будто воздух превратился в вату, плотную, тяжёлую, и каждый вдох давался с трудом.

Его жена, Марина, открыла дверь. Она... нет, они оба застыли. Он смотрел на неё, как на чужую, а она — как на призрак. Сын, Артём, подросток, который почти не помнил отца, выглянул из-за её плеча. «Пап?» — голос дрогнул, но Петров не ответил. Он, кажется, даже не понял, что это обращение к нему. Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Марина шагнула вперёд, но он отступил, как будто боялся, что её прикосновение обожжёт. Или, может, он боялся сам её обжечь. Кто знает?

Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я. Он попытался заговорить, но слова выходили странными, будто язык забыл, как звучит русская речь. «Я... я здесь», — выдавил он, но это звучало как эхо из другого мира. Марина попыталась улыбнуться, но улыбка получилась кривой, как в том анекдоте про Штирлица, когда он пытался быть своим среди чужих. Только здесь всё было наоборот.

Дни шли, но Петров не вписывался. Он спал на полу, ел руками, а по ночам выходил во двор, чтобы «охотиться» на кошек. Горожане шептались, дети смеялись, а он... он просто был. Как будто город стал для него новым островом, а люди — племенем, которое он не мог понять. Но самое странное — он начал меняться. Не сразу, нет. Сначала это были мелочи: он перестал носить копьё, потом научился снова пользоваться вилкой. Но что-то внутри него оставалось диким, как будто джунгли не отпускали.

А Марина? Она пыталась. Боже, как она пыталась. Но как найти общий язык с человеком, который говорит на языке ветра и звёзд? Артём, с другой стороны, начал интересоваться. Может, это было любопытство, а может, что-то большее. Он спрашивал: «Пап, а как это — жить там, где нет ничего, кроме неба и земли?» Петров молчал. Или отвечал: «Там... тихо. Не так, как здесь».

Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось? В этой истории нет простых ответов. Петров не стал прежним, но, может, это и не нужно. Может, важно просто найти способ быть рядом, даже если вы говорите на разных языках. Или, может, это всё — просто история о том, как мы все ищем дом, даже если он уже не тот, что был.