Горькая луна (1992)

Раннее весеннее утро. Париж. Автобус плывёт по улицам, как будто не касаясь асфальта, а скользя по плёнке дождя, оставшегося с ночи. Оскар сидит у окна, его пальцы барабанят по стеклу — нет, скорее, они просто касаются его, будто пытаются уловить ритм, который никто, кроме него, не слышит. Мими садится рядом. Не потому, что больше нет мест, а потому, что... ну, вы понимаете. Это не случайность. Это никогда не бывает случайностью.

Они не говорят. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, плотную, вязкую. Запах старой древесины, пахнущей временем, смешивается с ароматом её духов — что-то горькое, как полынь, но с ноткой... нет, не сладости, скорее, тепла. Как будто она пахнет тем, что осталось от лета, когда оно уже ушло.

Потом это случилось. Ты поймёшь, о чём я. Они начали двигаться иначе. Нет, не физически — это было позже. Сначала это было в их взглядах, в том, как они смотрели на мир через призму друг друга. Тени за окном плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Они не искали любви. Нет, это было что-то другое. Страсть? Да, но не та, что сжигает, а та, что выворачивает наизнанку. Они копались в себе, как в старом сундуке, где всё перепутано, где каждая вещь — это воспоминание, которое болит, если к нему прикоснуться. Они стали зеркалами друг для друга, но не теми, что отражают, а теми, что искажают. И это было... прекрасно? Нет, не то слово. Это было необходимо.

Их история не закончилась. Она просто перешла в другое состояние, как вода в лёд. Вы знаете, о чём я.