Проклятие (2004)

Камера. Она всегда была его продолжением, его вторым языком. Или, может, первым? Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе, когда мать вошла в кадр. Ее лицо — не лицо, а карта, испещренная линиями боли, которые он пытался расшифровать. Запах старой древесины, пахнущей временем, витал в комнате, где она сидела, будто прикованная к стулу. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, и каждый вдох давался с усилием.

Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я. Она заговорила. Не словами, а чем-то другим — звуками, которые, казалось, вырывались из глубины, как крик, застрявший в горле на десятилетия. Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Дэвид. Он был всегда рядом, как якорь, но иногда якорь тянул ко дну. Его руки, теплые и шершавые, касались камеры, будто пытались передать ей что-то важное. Но что? Любовь? Страх? Или просто привычку?

Другие лица мелькали, как кадры из старой пленки, которую кто-то прокручивает слишком быстро. Каждое — история, каждый взгляд — вопрос. Но главным оставалось ее лицо. Матери. Она смотрела в объектив, и казалось, что она видит не его, а что-то за ним. Что-то, что он сам боялся увидеть.

Тишина снова. Но теперь она другая — не вата, а стекло. Хрупкое, готовое разбиться. И когда оно разбилось, он понял, что это не фильм. Это не кино. Это... жизнь. Или смерть? Или что-то между?

Вы почувствовали запах? Старой древесины, пыли, времени. Или это просто память играет злую шутку?

Он закрыл камеру. Нет, не закрыл — выключил. Но что-то осталось. Что-то, что нельзя выключить.