Ряд 19 (2021)

Катя сидела в кресле, сжимая в руках стакан с водой. Ледяной. Или это её пальцы были ледяными? Она не могла понять. За окном бушевала буря, и самолёт подрагивал, как будто кто-то огромный и невидимый тряс его за крылья. Тени от света иллюминаторов плясали на стенах — то ли демоны, то ли просто отблески её собственного страха. Она взглянула на дочь, спящую рядом. Лицо девочки было спокойным, почти безмятежным. Как она могла спать в такой момент? Или это Катя просто забыла, что такое детская беззаботность?

Она... нет, скорее, её тело начало вспоминать. Не само воспоминание, а его отголоски. Запах гари, смешанный с чем-то сладким, как будто горел сахар. Или это был керосин? Она не могла точно сказать. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, плотную и тяжёлую. Она слышала, как её собственное дыхание становилось громче, будто кто-то накручивал громкость внутри неё. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Катя закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на чём-то другом. На запахе старой древесины, пахнущей временем, который она уловила ещё в аэропорту. На ощущении кресла под собой — холодного, но твёрдого, настоящего. Но это не помогало. Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я. Самолёт резко качнуло, и она инстинктивно схватилась за руку дочери. Девочка проснулась, её глаза были широко раскрыты, но она не плакала. Просто смотрела на мать, как будто спрашивая: «Всё будет хорошо, правда?»

Катя хотела ответить, но слова застряли в горле. Она знала, что должна быть сильной. Для неё. Для дочери. Но страх, который она так тщательно закапывала годами, вдруг вырвался наружу, как зверь из клетки. И она поняла, что никогда по-настоящему не справлялась с ним. Она просто научилась с ним жить. Как в том анекдоте про Штирлица, где он знал, что его рано или поздно поймают, но всё равно шёл вперёд.

Самолёт снова качнуло, и она услышала, как кто-то впереди закричал. Или это был её собственный голос? Она не могла понять. Единственное, что она знала точно, — это то, что её страх был не просто страхом. Это было что-то большее. Что-то, что она не могла назвать, но что всегда было с ней. Как тень. Или как запах гари, который она до сих пор иногда чувствовала во сне.