Живой (2006)

Кир вернулся домой. Нет, не домой — к матери, к той самой кухне, где пахло старой древесиной, будто время впиталось в стены. И к ней, к своей возлюбленной, которая ждала его, как ждут поезда на полустанке. Но он был не поезд, а скорее обломок, выброшенный на берег. Без ног. Без них. Без тех, кто остался там, в горах, где тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке.

Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Призраки. Они не были злыми, нет. Просто стояли. Смотрели. Иногда он слышал их голоса, как эхо, которое не хочет умирать. «Зачем ты живой?» — спрашивали они. Или это он сам спрашивал? Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Попытки наладить жизнь — это как пытаться собрать разбитый стакан. Ты держишь осколки, а они всё равно режут. Мать варила борщ, возлюбленная гладила его по руке, но он чувствовал только холод. Холод и запах пороха, который, казалось, въелся в кожу.

Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я. Он вышел ночью во двор, где звёзды висели низко, как лампочки в подъезде. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. И он закричал. Не от боли, нет. От чего-то другого. От того, что не мог назвать.

Может, всё, что ему нужно, — это простить себя. Но как? Как простить, если они смотрят? Если их глаза, пустые и полные одновременно, не дают уснуть?

Он сидел на крыльце, чувствуя, как земля под ним дышит. Или это ему казалось? Запах старой древесины, пахнущей временем, смешивался с запахом травы. И он думал: а что, если они не хотят, чтобы он страдал? Что, если они просто ждут, когда он поймёт, что жить — это не предательство?

Но это только догадки. Или нет?