Кинг Конг жив (1986)

Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Сердце — огромное, механизированное, с металлическим блеском, которое теперь билось в груди Кинг-Конга, — казалось, задавало новый ритм всему вокруг. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, плотную, вязкую, и каждый вдох давался с усилием. Кардиологи, те самые, что провели операцию, стояли в стороне, перешёптываясь. Их лица были бледны, как будто они сами только что пережили остановку сердца.

Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я. Из глубин тропического леса донёсся зов. Не крик, не рёв — что-то среднее, как будто сама земля заговорила. И Кинг-Конг, этот гигант с новым сердцем, замер. Его глаза, обычно полные ярости, вдруг смягчились. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Она. Самка. Её шерсть была темнее, почти чёрной, с оттенком старой древесины, пахнущей временем. Она стояла на краю леса, и тени плясали вокруг неё, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Её зов был зазывным, но в нём чувствовалась угроза. Или нет? Может, это просто природа, которая всегда двусмысленна.

Кинг-Конг двинулся к ней. Его шаги, обычно гулкие, теперь казались осторожными, почти нежными. Но это не значит, что он стал менее опасным. Наоборот. Любовь, если это можно так назвать, делает нас сильнее. Или безумнее.

Армия, конечно, не могла остаться в стороне. Они всегда где-то рядом, как в том анекдоте про Штирлица. Танки, вертолёты, крики командиров — всё это смешалось в один гул, который, однако, не мог заглушить её зов.

И вот они встретились. Два гиганта, два сердца — одно механическое, другое... что там у неё? Мы никогда не узнаем. Но в этот момент всё вокруг будто замерло. Даже воздух, тот самый, что был как вата, вдруг стал лёгким, почти невесомым.

Или это только мне так кажется?