Возвращение в Голубую лагуну (1991)

Остров. Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Ричард и Лили — уже не те дети, что бегали босиком по песку, смеясь над волнами. Они выросли. Или, может, просто остров стал меньше? Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, плотную, тяжёлую. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Они жили, как в том анекдоте про Штирлица: всё было идеально, пока не стало слишком идеально. Дни текли, как вода сквозь пальцы, а ночи... Ночью тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Ричард иногда ловил себя на мысли, что Лили пахнет не только солнцем и солью, но и чем-то ещё — старым, глубоким, как запах древесины, пропитанной временем. Она же, в свою очередь, замечала, как его руки стали грубее, но прикосновения — мягче. Или это она просто привыкла?

Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я. Корабль. Не просто тень на горизонте, а настоящий, с людьми, с их голосами, смехом, запахом железа и дыма. Лили почувствовала, как что-то внутри неё сжалось, будто остров вдруг стал клеткой. Ричард же... он смотрел на корабль, как на чужое солнце, слишком яркое, чтобы быть настоящим.

Они стояли на берегу, не зная, что делать. Бежать? Спрятаться? Или... нет, скорее, встретить это. Встретить их. Потому что тишина уже не была тишиной, а воздух — ватой. Он стал плотным, как предчувствие. Или как страх. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Корабль бросил якорь. Люди спустились на берег. Их голоса звучали громко, слишком громко для этого места. Лили взяла Ричарда за руку. Его ладонь была тёплой, но дрожала. Или это дрожала она? Они смотрели на чужаков, а те смотрели на них. И в этот момент что-то изменилось. Что-то, что уже нельзя было вернуть.

Остров больше не был их миром. Он стал просто островом. А они... они стали просто людьми. Или нет?