Плакса (1990)

Уэйд Уокер, он же Плакса, — парень, который умел плакать так, что это становилось оружием. Не просто слезы, а что-то вроде... магии. Нет, не магии. Скорее, искренности, которая пробивала даже самые толстые стены. И девушки, конечно, таяли. Особенно Эллисон. Она была из тех, кто всегда знал, как правильно держать вилку и что сказать на званом ужине. Но Плакса... он был другим. Он был как ветер, который вдруг врывается в комнату, где всё расставлено по полочкам, и сметает всё на своём пути.

Она не хотела этого. Нет, скорее, не ожидала. Но потом это случилось... ты поймёшь, о чём я. Она увидела его на школьной вечеринке, где он стоял в углу, смеясь над чем-то своим, и вдруг почувствовала, как что-то внутри неё сдвинулось. Как будто кто-то переключил рычаг. Или нет, не так. Скорее, как будто она вдруг поняла, что всё это время смотрела на мир через мутное стекло, а теперь его протёрли.

Но, конечно, всё было не так просто. Бабушка Эллисон, строгая, как школьный звонок, сразу поняла, что к чему. «Он не из нашего круга», — сказала она, и в её голосе звучало что-то вроде... запаха старой древесины, пахнущей временем. Ты знаешь, как это бывает, когда слова пахнут? Или это только мне так кажется?

А ещё были эти преследователи. Нет, не те, что из фильмов ужасов. Скорее, те, кто слишком сильно хотел быть частью их истории. Как в том анекдоте про Штирлица, который всё время оказывался не в том месте. Они были везде: на школьных коридорах, на парковке, даже в её снах. И каждый раз, когда она думала, что всё наладится, они появлялись снова. Как тени. Нет, не просто тени. Тени, которые плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке.

И всё же они пытались. Уэйд и Эллисон. Он — с его слезами, которые могли растопить лёд, она — с её тихим, но упрямым желанием быть с ним. Но мир вокруг них был как... как тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. И каждый их шаг был словно попытка пробиться сквозь неё.

Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?