Русская Лолита (2007)

Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, плотную, вязкую. В доме, где жили она и её дочь, всегда было так: тихо, как в библиотеке, где даже шорох страниц кажется громким. Но потом это случилось... ты поймёшь, о чём я. Геннадий Петрович. Он появился внезапно, как сквозняк из приоткрытой двери, и сразу всё изменил. Нет, не сразу — сначала он просто сидел в углу, курил, смотрел в окно, будто искал что-то вдалеке. Писатель, говорил он. Но что он писал? Об этом он молчал, как рыба. Или как человек, который боится, что слова выдадут его.

Она... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Мать и дочь. Мать — с осторожной надеждой, дочь — с настороженностью, которая быстро переросла в ревность. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось? Геннадий Петрович стал частью их жизни, как старый диван, который сначала кажется чужим, а потом вдруг становится своим. Он говорил о любви, о страсти, о том, как слова могут обжечь. И мать слушала, затаив дыхание, будто впервые слышала эти слова. А дочь? Она смотрела на него, как на врага, который занял её место.

Потом началась игра. Не сразу, конечно. Сначала это были взгляды, случайные прикосновения, слова, брошенные вскользь. Дочь начала одеваться иначе, говорить иначе, даже пахнуть иначе — её духи, резкие, почти вызывающие, смешивались с запахом старой древесины, пахнущей временем. Она хотела его внимания, хотела его слов, его взгляда. И он... он смотрел на неё, как на персонажа из своей книги, которого ещё не до конца понял.

Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Мать чувствовала, что что-то идёт не так, но не могла понять, что именно. Геннадий Петрович стал молчаливее, его слова — короче, взгляды — глубже. А дочь? Она улыбалась, но в её улыбке было что-то... нет, не злое. Скорее, обречённое. Как будто она знала, чем это закончится, но не могла остановиться.

И вот вопрос: кто кого обманывал? Или, может быть, все обманывали всех? Тишина снова вернулась, но теперь она была другой — тяжёлой, как предгрозовое небо. И в этой тишине оставалось только ждать. Ждать, пока кто-то не сделает первый шаг. Или последний.