Третий лишний 2 (2015)

Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Медведь, этот плюшевый мятежник, чьи глаза всегда светились каким-то внутренним огнём, теперь казался задумчивым. Или это просто тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Его спутница, блондинка с модельной внешностью, которая всегда знала, как выйти сухой из воды, теперь чаще молчала. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Они решили завести ребёнка. Нет, не так. Они решили *создать* ребёнка. В их мире, где чудеса были чем-то вроде утреннего кофе, это казалось логичным. Но логика здесь — понятие растяжимое, как резинка от старых штанов. Джонни, их верный друг, только что переживший расставание, предложил помощь. Или это они предложили ему? Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я.

Запах старой древесины, пахнущей временем, витал в воздухе. Медведь сидел на полу, его лапы касались чего-то мягкого, почти невесомого. Блондинка стояла у окна, её пальцы нервно барабанили по стеклу. Джонни что-то бормотал себе под нос, как в том анекдоте про Штирлица. Но это не было смешно. Это было... напряжённо. Как будто мир замер в ожидании.

И вот они начали. Не знаю, как это описать точнее. Это было похоже на ритуал, но без свечей и заклинаний. Скорее, как сборка мебели из Икеи, только с большим количеством магии и меньшим количеством инструкций. Медведь что-то шептал, блондинка смеялась, Джонни нервно курил в углу. Потом всё завертелось. Или это просто показалось?

Ребёнок появился. Нет, не так. Он... они... это стало частью их. Маленькое чудо, которое не укладывалось ни в какие рамки. Медведь смотрел на него с гордостью, блондинка — с тревогой. Джонни просто стоял в стороне, как будто боялся нарушить хрупкий баланс. А ребёнок... он был странным. Но разве может быть иначе в их мире?

И тут началось. Нет, не так. Это уже было. Просто они это заметили. Тени снова зашевелились, воздух стал густым, как суп. Медведь засмеялся, блондинка вздохнула, Джонни пожал плечами. И они пошли дальше. Потому что в их мире остановиться — значит сдаться. А они не умели сдаваться.