К черту на рога (2015)

Кекко. Нет, скорее, они — те, кто стоял за всем этим, — начали двигаться иначе. Пятнадцать лет он отдал Департаменту, пятнадцать лет, как в том анекдоте про Штирлица, где время течёт, а ты даже не замечаешь. Лес, рыба, бумаги, отчеты — всё это стало его жизнью. Или, может, он стал частью этого. Запах старой древесины, пахнущей временем, смешивался с запахом чернил и усталости. Но он держался. Держался, как тот старый дуб у реки, который все ругают, но никто не решается срубить.

Потом это случилось. Ты поймёшь, о чём я. Сначала — шёпот в коридорах, потом — официальные письма. Сокращения. «Добровольный уход», — говорили они. Кекко не ушёл. Он... нет, они решили, что он уйдёт сам. Но он не ушёл. И тогда началось.

Его отправляли туда, куда даже карты не доходили. Места, где тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. Или в туман, который не рассеивается, даже когда солнце в зените. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Он возвращался. Каждый раз. С лицом, покрытым пылью дорог, с руками, которые всё ещё помнили, как держать топор или сеть. И они злились. Злились, потому что не могли его сломать. Потому что он был как тот дуб — упрямый, неудобный, ненужный, но... живой.

Иногда он ловил себя на мысли, что это уже не про работу. Это про что-то другое. Про то, как ты держишься за то, что тебя держит. Или, может, про то, как ты сам себя держишь.

Он не знал, сколько ещё продержится. Но знал одно: они не смогут его сломать. Потому что он — это он. Или, может, потому что он — это всё, что у него осталось.

А они? Они продолжали двигаться. Или, может, это он двигался, а они стояли на месте. Кто знает.