Подарок (2024)

Знаешь, бывают такие дети, на которых смотришь и думаешь: «Этот явно не от мира сего»? Вот Эдгар — точно такой. Вундеркинд, который в семь лет щёлкает задачи по квантовой физике, а на уроках скучает так, что готов стену разглядывать. Но кто бы мог подумать, что его «странность» — это, типа, суперсила? Пока он не нашёл на бабушкином чердаке эту штуку — старый кулон, похожий на сломанную шестерёнку из дедушкиных часов. Ну, думал, безделушка… Ан нет! Оказалось, трогаешь — и время как резинка растягивается. Представляешь?

Конечно, первым делом он рванул к брату Лео (тому, что вечно в наушниках и делает вид, что ему всё пофиг) и сестрёнке Амелии — нашей семейной мечтательнице, которая до сих пор верит в единорогов. Типа: «Пацаны, это же реальный машина времени! Давайте родителей наших помирим, а?». Лео, естественно, фыркал: «Ты совсем кукухой поехал?». Но глаза-то горели… Ну ты ж понимаешь, да? Семья на грани, родители — как два ежа в одной коробке. Хочется хоть что-то сделать.

А потом… Всё пошло наперекосяк. Ну конечно! Разве может такое пройти гладко? Ты прыгаешь в прошлое, а кулон вдруг начинает мигать, как перегретый процессор. То окажешься в дождь посреди семейного пикника-1998, то влезешь в ссору родителей, когда они ещё даже не познакомились… И ведь самое дурацкое — ты видишь их молодыми, глупыми, такими… живыми. Не теми уставшими взрослыми, которые сейчас только и делают, что орут на кухне. Мама, оказывается, плакала в подушку после их первой размолвки. Папа — писал ей стихи, которые потом порвал. И как тут быть? Вмешаться? А если сделаешь ещё хуже?

Мы же с тобой знаем — чем больше копаешься в прошлом, тем больше грязи вылезает. То Лео случайно спугнул их первое свидание, то Амелия, распереживавшись, чуть не стёрла из памяти папы его же собственную свадьбу… А Эдгар? Тот вообще замкнулся — он-то думал, что всё просчитал. Умник же. Ан нет, эмоции — не формулы, их в алгоритм не запишешь.

Самое страшное случилось, когда они вернулись (если это можно назвать возвращением). Да, родители снова вместе. Но дом… Он как будто выцвел. Бабушкины фотографии исчезли, собаки, которую обожала Амелия, никогда не существовало. И они сами — будто другие. Лео вдруг играет на скрипке, хотя ненавидел музыку. Амелия боится темноты. А Эдгар… Он больше не может решать те самые уравнения. Как будто, исправляя прошлое, они стёрли кусочки себя.

Вот и думай теперь: а что важнее — «идеальное» настоящее или шрамы, которые делают нас теми, кто мы есть? И главное — где та грань, за которой помощь превращается в насилие? Лично я после этой истории неделю проверяла, нет ли у меня в шкафу тайных артефактов. Мало ли…