Суворовец 1944 (2024)

Вовке всего тринадцать, а он уже успел хлебнуть лиха — целый год в Суворовском училище, где муштра, дисциплина и никакого послабления. Вернулся в свою сибирскую деревню, думал, отдышится, с отцом повидается... Ан нет! Отца-то и след простыл — бросил всё, ушёл на фронт, оставив хозяйство на произвол судьбы. А в деревне, как на иголках: урожай под угрозой, банда орудует — то амбары жгут, то зерно воруют. Мужики в растерянности, бабы в слезах — без хлеба зиму не пережить.

И вот сидит наш Вовка на крыльце, кулаки сжимает. В голове крутится: «Папка на войне, тут бардак, а я что? Трястись буду?» Сердце колотится, как заяц в силки попавший, но парень решил — хватит. Не зря же в училище глотку драли: «Честь имею!» Взял дедовский топор, подпоясался потуже — и пошёл. Не геройствовать, нет. Просто понимал — если не он, то кто?

Ночью в лесу страшно, знаешь? Ветви шепчутся, тени ползут, будто кто-то за тобой следит. Дрожь по спине, но шаги твёрдые. Встретил бандитов — здоровенные, как медведи. Голос ломается, но крикнул: «Убирайтесь!» И знаешь, что самое дикое? Сработало. То ли испугались его бешеной решимости, то ли стыдно стало — взрослые лбы, а против пацана идут.

Потом, когда всё стихло, Вовка у костра сидел, в звёзды смотрел. Думал: «Неужто я смог?» И слеза сама скатилась — от усталости, да от гордости. Ведь дом защитил. Свой, родной, вон тот, с покосившейся калиткой. И пусть он не богатырь, не супермен... Просто парень, который не смог стоять в стороне.

А знаешь, что самое обидное? Никто даже не скажет ему «спасибо». Ну, может, бабки у колодца шепнутся: «Молодец Вовка-то наш». Но он и не ждёт благодарности. Просто сделал то, что должен был. И, может, в этом и есть настоящая сила — не в том, чтобы быть героем, а в том, чтобы не пройти мимо, когда всё рушится.

Вот так-то.