Теленовости (1987)

Том Граник. Нет, не просто Том — он был *этим* Томом. Тот, кто входил в студию, и воздух начинал вибрировать, как будто кто-то включил невидимый динамик. Его улыбка — широкая, почти навязчивая, как реклама зубной пасты, которую ты видишь в три часа ночи. Но за этим... нет, скорее, за всем этим скрывалось что-то другое. Что-то, что он сам, может быть, не до конца понимал. Знания? Нет, не его конёк. Но энергия — да, она была его валютой, и он тратил её без счёта.

Аарон. Аарон Альтман. Он... нет, они начали двигаться иначе. Аарон был другим. Тихим, но не в смысле "молчаливым". Его тишина была плотной, как старый ковёр в библиотеке, который впитывает каждый звук. Он знал, о чём говорит. Каждое его слово было выверено, как часы, которые он носил на запястье — старые, с потёртым ремешком. Но зрители... они не всегда это ценили. Или, может, просто не замечали.

Потом это случилось. Ты поймёшь, о чём я. Они оказались в одной студии, и между ними началось... нет, не соперничество. Это было что-то большее. Как будто два магнита, которые то притягиваются, то отталкиваются, но никогда не могут остановиться. Том с его харизмой, которая, как в том анекдоте про Штирлица, могла бы осветить целый город. Аарон с его проницательностью, которая, казалось, проникала сквозь стены.

Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Запах старой древесины, пахнущей временем, смешивался с ароматом кофе, который Аарон всегда пил из одной и той же кружки. Том, конечно, предпочитал что-то покрепче.

Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось? Это напряжение, которое висит в воздухе, как будто кто-то забыл выключить утюг. Они оба знали, что у победы есть своя цена. Том — что удача может отвернуться. Аарон — что одной лишь проницательности мало.

И всё же... они продолжали. Потому что в этом противостоянии было что-то, что заставляло их двигаться вперёд. Что-то, что они не могли назвать, но чувствовали кожей. Как запах дождя перед грозой. Или как треск старого радио, которое вдруг начинает ловить сигнал.

Что-то недоговорённое. Что-то, что остаётся между строк.