Кружовник (2006)

3 августа 1980 года. Москва. Олимпиада. Город, будто натянутая струна, звенит от праздника, но где-то в тени, за кулисами, происходит что-то другое. Что-то, о чём не говорят вслух. Борис, художник, который всегда жил на грани — не то авангард, не то безумие, — оказался в этой тени. Его схватили, как и сотни других, тех, кого назвали «асоциальными». Но он не из тех, кто сдаётся. Он... нет, скорее, они — милиционеры — начали двигаться иначе, когда он выскользнул из их рук. Как в том анекдоте про Штирлица: один шаг в сторону — и ты уже невидимка.

Бегство. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. Он бежал, не зная куда, пока не наткнулся на старый сарай. Запах старой древесины, пахнущей временем, смешанный с пылью и чем-то ещё, едва уловимым. Там, в полутьме, он нашёл пристанище. И там его нашёл мальчик. Сын Анны.

Анна. Ей 26, но она живёт как будто в другом веке. Спокойно, размеренно, как будто жизнь — это часы, которые тикают, но никогда не спешат. Второй брак, муж старше её на двадцать лет, дом, который больше похож на музей. Но что-то в ней всегда оставалось незавершённым. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я. Она увидела его. Сначала испуг, потом — что-то другое. Неприязнь? Нет, скорее, любопытство. Он говорил о своём искусстве, о том, как видит мир. Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. И она слушала. Слушала так, будто впервые слышала себя.

Между ними возникла связь. Нежная, как паутина, но прочная, как сталь. Он — беглец, она — женщина, которая забыла, что значит быть живой. Их вечера стали разговорами, которые длились до рассвета. Тишина снова стала тишиной, но теперь она была наполнена смыслом.

Что будет дальше? Не знаю. Но это уже не важно. Важно то, что они нашли друг друга. И, может быть, это всё, что нужно.