Ван Гоги (2018)

Он стоял перед холстом, как перед пропастью. Кисть в руке дрожала, но не от страха — скорее, от чего-то другого, чего он не мог назвать. Отец... нет, скорее, они оба начали двигаться иначе после того звонка. Потом это случилось. Ты поймёшь, о чём я.

Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, плотную, липкую. Запах старой древесины, пахнущей временем, витал в комнате. Отец сидел в кресле, его пальцы барабанили по подлокотнику, будто он всё ещё дирижировал невидимым оркестром. Или, может, это был его способ не смотреть в глаза.

— Ты всё ещё рисуешь эти... — он запнулся, словно искал слово, которое не ранило бы. — Эти абстракции?

— Нет, — ответил сын, хотя это была неправда. Он рисовал. Но не абстракции. Что-то другое. Что-то, что не мог объяснить даже себе.

Тени плясали на стенах, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Они говорили о деньгах, о долгах, о том, что «пора бы уже взяться за ум». Но за всем этим сквозило что-то ещё. Что-то, что они оба знали, но не решались произнести.

— Помнишь, как ты учил меня держать кисть? — спросил сын, неожиданно для себя.

Отец замолчал. Его пальцы перестали барабанить.

— Нет, — сказал он наконец. — Не помню.

Но это была ложь. Они оба это знали.

Тишина снова накрыла их, как тяжёлое одеяло. Запах старой древесины смешался с запахом масляных красок. И где-то там, в этой тишине, что-то начало меняться. Медленно. Почти незаметно.

— Может, попробуем ещё раз? — сказал сын, не глядя на отца.

Он не ответил. Но его пальцы снова задвигались, будто дирижируя. На этот раз — другой мелодией.