Наши связи (2022)

Мусса всегда был другим. Не таким, как Рияда, его брат, который, как в том анекдоте про Штирлица, всегда знал, что сказать и когда. Рияда — телезвезда, человек, который жил в кадре, в свете софитов, в потоке слов, которые лились, как вода из крана. А Мусса? Он был тишиной. Не просто отсутствием звука — будто воздух превратился в вату, плотную, мягкую, в которой тонули все острые углы. Он заботился о доме, о близких, о вещах, которые другие считали мелочами. Но потом это случилось. Травма. Удар. Или, может, не удар, а что-то другое — ты поймёшь, о чём я.

После этого всё изменилось. Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Мусса стал говорить. Говорить так, как будто слова были ножами, которые он точил годами. Резко, без прикрас, без пауз. Его фразы резали, как стекло, оставляя царапины на привычной реальности. «Ты думаешь, это нормально?» — спросил он однажды за ужином, глядя на Рияду. И в этом вопросе было что-то такое, от чего даже воздух в комнате стал тяжелее.

Близкие молчали. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. Но теперь она была другой, колючей, как старая шерсть. Рияда пытался шутить, но шутки падали, как камни в болото. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

А Мусса продолжал. Он говорил о вещах, о которых раньше молчал. О том, как пахнет старая древесина, пахнущая временем, о том, как тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Он говорил, и каждый его взгляд, каждое слово было как удар молотка по стеклу — треск, осколки, блеск.

Их мир трещал по швам. Но, может, это и не мир, а что-то другое. Что-то, что они сами построили, не замечая, как оно стало тесным.

А Мусса? Он просто перестал молчать. Или, может, начал говорить. Кто знает.