Олененок Рудольф (1998)

Оленёнок Рудольф родился с носом, который светился, как фонарь в кромешной тьме. Нет, не просто светился — он горел, будто уголь в печи, и это было... странно. Не то чтобы плохо, но и не то чтобы хорошо. Вы тоже так думаете? Или это только мне кажется? Вокруг сразу начались шутки, смешки, а потом и вовсе — откровенные насмешки. «Рудольф-красный нос», — дразнили его другие оленята. Он... нет, скорее, они начали избегать его, как будто его особенность была заразной. А он? Он просто стоял там, в снегу, чувствуя, как холод пробирается сквозь шерсть, а внутри — пустота, будто кто-то выскреб всё дочиста.

Но потом это случилось. Ты поймёшь, о чём я. Рождество. Ночь, когда даже звёзды, казалось, замерли в ожидании. Туман. Густой, как суп из старой кастрюли, который никто не хочет есть. Санта задумался — как лететь? Как найти путь? И тут кто-то вспомнил про Рудольфа. Нет, не просто вспомнил — будто сама судьба подтолкнула. «А что, если...» — начал кто-то, и все замолчали. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, и даже дышать стало тяжело.

Рудольф вышел вперёд. Его нос загорелся ярче, чем когда-либо, и он... нет, они взлетели. Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке, но Рудольф вёл их сквозь тьму. Его свет резал туман, как нож масло, и вдруг стало ясно — это не просто особенность. Это дар. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Когда они вернулись, всё изменилось. Не сразу, конечно. Сначала были взгляды — осторожные, изучающие. Потом слова. Не «Рудольф-красный нос», а «Рудольф, который спас Рождество». Он больше не чувствовал себя одиноким. Запах старой древесины, пахнущей временем, смешивался с ароматом горячего какао, и всё вокруг казалось... правильным. Как в том анекдоте про Штирлица, где всё складывается в последний момент.

Но самое главное — он понял, что его особенность не делает его хуже. Нет, она делает его собой. И, может быть, в этом и есть смысл. Не так ли?