Рожденная вчера (1950)

Магнат — нет, скорее, он уже перестал быть просто магнатом, превратившись в нечто большее, в человека, который вдруг осознал, что роскошь — это не только золото и мрамор, но и что-то неуловимое, что нельзя купить. Он решил, что его жизнь, уже и так блистающая, как бриллиант под софитами, нуждается в ещё большем изяществе. И тут она — его любовница, девушка, которая до этого момента была скорее украшением, чем личностью. Она не вписывалась в его мир, и это его раздражало. Нет, не раздражало — скорее, беспокоило. Как будто он нёс в себе невысказанное сомнение: а что, если она — его слабое звено?

И вот преподаватель. Дама, которая знала всё о свете, о котором он только мечтал. Она появилась в его доме, как тень из прошлого, с запахом старой древесины и лаванды, будто принесла с собой целую эпоху. Её взгляд был острым, как лезвие, но в нём была какая-то странная теплота. Или это только казалось?

Сначала всё шло не так. Девушка сопротивлялась, как дикий зверь в клетке. Её движения были резкими, голос — слишком громким, а глаза — слишком прямыми. Но потом... потом это случилось. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось? Она начала меняться. Не сразу, не вдруг, но постепенно, как будто кто-то медленно поворачивал регулятор её сущности. Её манеры стали мягче, речь — тише, но при этом увереннее. Она начала говорить так, будто каждое слово было отшлифовано временем.

Магнат наблюдал за этим, как за спектаклем, в котором он сам был зрителем и участником одновременно. Он гордился ею, но вместе с гордостью пришло что-то ещё. Что-то, что он не мог назвать. Она перестала быть просто его спутницей. Она стала... кем-то другим. Кем-то, кто мог смотреть на него с высоты своих новых знаний, своих новых возможностей.

Их отношения изменились. Нет, они не стали хуже — они стали иными. Она больше не ждала его указаний, не смотрела на него снизу вверх. Теперь она была рядом, но не за ним. И это... это было странно.

А потом был тот вечер. Тот самый. Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Она вошла в зал, и все замолчали. Не просто замолчали — будто воздух превратился в вату. Она была безупречна. И он понял, что больше не может её контролировать.

Или, может быть, он просто не хотел.