О птичках (2000)

Провод. Обычный, ничем не примечательный, если не считать того, как он звенел на ветру, будто натянутая струна. На нём — воробьи. Маленькие, шустрые, как будто их только что высыпали из мешка. Щебет, суета, толкотня — обычное дело. Но потом это случилось. Ты поймёшь, о чём я.

Сначала они её не заметили. Нет, скорее, не придали значения. Большая птица. Не то цапля, не то аист — кто их разберёт? Она опустилась на провод с грацией слона в посудной лавке. Провод прогнулся, закачался, и воробьи — он... нет, скорее, они — начали двигаться иначе. Не просто перепрыгнули, а замерли. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату.

Потом началось. Сначала один, потом другой, потом все разом. Они решили, что она не имеет права быть здесь. Слишком большая, слишком чужая. Начали щебетать, толкаться, пытаться её сдвинуть. То крылом махнут, то клювом ткнут — как в том анекдоте про Штирлица, где он пытается открыть дверь, а она не поддаётся.

Но большая птица... она просто стояла. Не шевелилась, не злилась. Смотрела куда-то вдаль, будто видела что-то, чего они не могли понять. И тут воробьи поняли, что всё это — их попытки, их суета — выглядит... смешно. Нелепо. Как пьяные на субботней вечеринке, которые пытаются танцевать, но ноги не слушаются.

И тогда она засмеялась. Не громко, не зло — просто тихо, как будто про себя. Но этого хватило. Воробьи замолчали. Провод снова зазвенел, ветер принёс запах старой древесины, пахнущей временем, и что-то изменилось.

Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Финал? Ну, он был. Но не такой, как в сказках. Никаких моралей, никаких нравоучений. Просто провод, птицы и тишина, которая теперь звучала иначе. Как будто кто-то наконец нашёл нужную ноту.