Лагерь для военнопленных №17 (1952)

Лагерь №17. 1952 год. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, густую и липкую, как смола. Запах старой древесины, пахнущей временем, смешивался с кисловатым душком консервов и пота. Тени плясали на стенах барака, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке, если бы такие здесь вообще случались. Но нет, здесь не веселились. Здесь выживали.

Джей Джей Сефтон сидел на краешке койки, его пальцы нервно перебирали края одеяла, шершавого, как наждак. Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Все. Взгляды, которые раньше скользили мимо, теперь впивались в него, как иглы. Двое американцев погибли при попытке побега. И кто-то сказал, что это он. Кто-то всегда говорит. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Сефтон знал, что в лагере каждый — потенциальный предатель. Но теперь подозрения легли на него. Он чувствовал это кожей, как холодный ветер, пробирающийся сквозь щели барака. Его спекуляции, его сделки — всё это теперь работало против него. «Кто-то должен был знать», — шептали за его спиной. Кто-то. Но кто?

Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я. Он вышел ночью, чтобы подышать. Воздух был тяжёлым, как свинец, и пах железом. И тут он увидел её — тень, которая двигалась слишком уверенно для пленного. Она исчезла за углом, оставив после себя только запах дыма и что-то ещё... что-то неуловимое, как память о давно забытом сне.

Сефтон замер. Его сердце билось так громко, что, казалось, его услышат даже на вышке. Он понял, что игра изменилась. Или, может, она всегда была такой, а он просто не замечал? Теперь он должен был решить: бежать, спрятаться или... или найти того, кто начал эту игру. Но кто бы это ни был, он уже был здесь, в лагере. Может, даже в этом самом бараке.

Тишина снова сгустилась. Сефтон закрыл глаза, пытаясь уловить тот запах дыма, но он уже растворился в ночи. Как и всё остальное.