Сердцеед (2017)

Капитан Невиль — нет, скорее, *этот* Невиль, с его вечной улыбкой, которая, кажется, могла растопить даже австрийские снега, — уезжал, как герой. Ну, или как он сам себя представлял. Полин стояла на пороге, её пальцы сжимали края платья так, будто она пыталась удержать что-то большее, чем просто ткань. Он пообещал писать. Каждый день. Но дни превратились в недели, недели — в месяцы, а письма... письма так и не пришли.

Элизабет наблюдала за сестрой. Полин стала тенью — нет, скорее, отражением в тусклом зеркале. Тишина в доме была не просто отсутствием звука. Она была плотной, как вата, пропитанная запахом старой древесины, пахнущей временем. И тогда Элизабет решила. Она взяла перо и начала писать.

Письма. Они были... нет, не просто письма. Они были *историями*. Невиль сражался с врагами, спасал товарищей, побеждал. Он стал героем — не тем, кем был, а тем, кем он мог бы быть. Элизабет вкладывала в каждое слово что-то большее, чем просто вымысел. Она вкладывала надежду. Но потом... потом это случилось. Она написала о его смерти. Великой, героической, но смерти.

Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

И вот он стоит на пороге. Живой. Невредимый. Совсем не герой. Его глаза — нет, не глаза, а взгляд — были пустыми, как будто он оставил что-то важное там, на войне. Полин замерла. Элизабет тоже. Тени на стенах плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке.

Невиль говорил что-то, но слова казались чужими. Он был не тем, кого они ждали. Не тем, кого они придумали. Полин смотрела на него, и её пальцы снова сжали платье. Но на этот раз она, кажется, пыталась удержать не ткань, а что-то внутри себя.

Элизабет молчала. Она знала, что должна объяснить. Но как? Как рассказать о письмах, которые стали правдой, но не для него?

Тишина снова заполнила комнату. Но теперь она была другой. Не ватной, а острой, как запах железа после дождя.

И что теперь? Вы чувствуете это? Или это только я?