Колбасный торчок (2019)

Франц Эберхофер стоял у холодильника, глядя на полку с колбасой. Нет, не на колбасу — на её отсутствие. Там теперь лежали только зелёные листья салата, морковь и что-то, напоминающее йогурт, но слишком бледное, чтобы быть настоящим. Он вздохнул. Диета. Это слово звучало как приговор. Его живот урчал, будто протестуя против несправедливости. «Как будто я стал вегетарианцем, — подумал он, — но даже они, наверное, едят что-то вкусное».

Тишина в доме. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. Или в ту самую кашу, которую он теперь ел на завтрак. Франц потёр виски. Ребёнок спал, но ненадолго. Он знал это по опыту. Маленький человечек, который, казалось, требовал внимания ровно в тот момент, когда Франц пытался сосредоточиться на работе.

А работа... она не ждала. В городке произошло убийство. Не просто убийство — странное. Как будто кто-то играл в игру, правила которой Франц не понимал. Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Жители городка, обычно такие болтливые, вдруг замолчали. Глаза опускали, слова выбирали с осторожностью. «Что они скрывают? — думал он. — Или, может, кто-то их запугал?»

Запах старой древесины, пахнущей временем, витал в доме, где произошло преступление. Франц стоял посреди комнаты, вглядываясь в тени. Они плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Он почувствовал холодок на спине. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Каждый день он балансировал между ребёнком, диетой и работой. Голод сводил его с ума, но он держался. Улыбка малыша, редкие минуты тишины — это давало силы. И ещё... ещё было что-то. Что-то, что он не мог назвать. Как будто в этом деле была не только правда, но и что-то большее.

Потом это случилось. Он нашёл связь. Неожиданную, как удар в солнечное сплетение. И всё встало на свои места. Ну, почти всё.

Франц стоял на пороге, глядя на закат. Городок был спокоен. Но он знал: спокойствие — это только видимость. Как и его диета. Завтра он снова будет бороться. С голодом, с тенью, с самим собой. Но пока... пока он мог просто дышать.