Визгун (2023)

Представляешь, наш местный участковый — такой упрямец в мундире, вечно всё по-своему, — и соцработница, которая, ну, знаешь, везде лезет, будто ей больше всех надо, случайно натыкаются на кучу исчезновений. Люди просто пропадают, будто их и не было. И всё это в нашем тихом-претихом городке, где обычно только кошки дерутся да бабушки у подъездов сплетничают. Сначала, конечно, думали: мигранты, криминал, мало ли что. Но потом... начали замечать странные совпадения. И всё как-то само собой привело их на свиную ферму того самого мясника, у которого даже колбаса в магазине выглядит так, будто её лучше не трогать.

Ну, ферма как ферма — грязь, хрюканье, запах крови. Всё как обычно, ничего особенного. Но когда они начали копать глубже... Блин, у меня до сих пор мурашки, когда вспоминаю. Обнаружили потайную дверь за холодильником с тушами. А за ней — комнаты, будто из какого-то хоррора: крюки, пятна на стенах, какие-то записи... И этот мясник стоит с улыбкой, типа: «Ну, производственные нужды, чего вы прицепились?» Ну, знаешь, такое вот «всё нормально, не парьтесь». Да ладно, серьёзно?!

Но самое жуткое — это когда соцработница нашла в углу детский ботинок. Вот тут их будто током ударило. У меня, когда это услышал, вообще волосы дыбом встали. В голове только и крутилось: «Нет-нет-нет, это не может быть правдой». А потом, как в плохом фильме, всплывают старые дела. И понимают: этот тип годами, как паук, плел свою паутину, а весь город делал вид, что запах горелого мяса — это просто «фермерский колорит». Ну, знаешь, как обычно: «Ой, да ладно, это же наш местный, он же хороший, просто странный».

После их рассказа я, честно, неделю на мясное даже смотреть не мог. Каждый раз, когда вижу в магазине «фермерский стейк», вспоминаю тот ботинок в грязи... И этот тихий смех мясника за прилавком. Блин, как вообще такое возможно среди нас? Как можно жить рядом с этим и не замечать? Теперь каждый раз, когда прохожу мимо его магазина, меня аж передёргивает. И знаешь, что самое страшное? Что таких, как он, может быть ещё больше. И мы просто не видим.