Подснежники и эдельвейсы (1982)

Осень 1942-го. Кавказ. Вершина, где-то там, в облаках, ждёт. Не просто вершина — символ. Свастика, прилепленная к скале, как гнилой зуб в улыбке гор. Отряд бойцов, ведомый инструктором-альпинистом, движется вверх. Он... нет, скорее, они — каждый шаг даётся с трудом, будто земля сопротивляется. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. Только ветер, скрипящий в ушах, да редкие крики птиц, которые, кажется, смеются над ними. Или это эхо? Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Дни сливаются в одно — холод, камни, снег. Руки немеют, ноги горят. Запах старой древесины, пахнущей временем, от костров, которые они разводят, чтобы не замерзнуть. Но это не просто холод — это что-то другое. Как будто горы дышат на них ледяным дыханием, предупреждая: «Не лезьте». Но они лезут. Потому что надо. Потому что это больше, чем приказ. Это... нет, не буду объяснять. Вы и так поймёте.

И вот она, вершина. Свастика. Они её видят. Но радость — миг. Потом это случилось. Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Моторизованная колонна. «Эдельвейс». Немцы. Хорошо вооружённые, опытные. Их много. Наших — горстка. Но они не сдаются. Не могут. Потому что это не просто бой. Это... как в том анекдоте про Штирлица, только без шуток. Каждый выстрел — за родину. Каждый шаг — за свободу. Каждый вздох — за честь.

Бой. Грохот. Крик. Тишина. Опять грохот. Они держатся. Держатся, пока могут. Потому что знают: на кону не просто вершина. На кону — всё. И они готовы отдать всё. Всё, что у них есть. Всё, что они есть.

А потом... потом вы поймёте. Или нет.