Художник (2024)

Знаешь, как бывает: пытаешься начать всё с чистого листа, забыть прошлое, стать нормальным человеком. Рисуешь пейзажи где-нибудь в глуши, пьёшь кофе с соседями, дышишь свежим воздухом... Но нет, судьба, зараза, всегда найдёт способ подкинуть тебе сюрприз. Вот и наш герой — бывший «серый кардинал» из ЦРУ, а теперь художник-затворник — вдруг получает пинок под зад от своей же прошлой жизни. И всё из-за неё.

Та самая, из старых операций. Появляется как призрак — в дождь, под зонтом, с улыбкой, от которой мурашки по спине. И всё, привет, спокойной жизни! Оказывается, его уже внесли в чей-то расстрельный список, да ещё и втянули в какую-то авантюру с искусственным интеллектом. И ладно бы сам — так нет, под ударом весь мир.

Сначала он, конечно, пытается отбиться: «Да вы что, я уже десять лет кисточки мою, а не стволы!». Но когда в его уютную мастерскую врываются с автоматами, а картины горят вместе с прошлой жизнью — тут уж волей-неволей вспомнишь все эти шпионские фишки. Обидно, конечно: столько лет терапии, медитаций, а пригодились-то навыки подслушивания и стрельбы с двух рук.

Но самое трэшовое начинается, когда он понимает: эта женщина — не просто враг или союзник. Она как ребус, который ты пытаешься собрать пьяным в три часа ночи. То кажется, что вот-вот раскусил, а наутро — опять тупик. И ведь знает, что где-то тут собака зарыта — глобальный заговор, цифровой апокалипсис, всё дела. А вокруг рушится его новая жизнь: холсты в краске, соседи смотрят косо, да и сам он уже не уверен — то ли художник, играющий в шпиона, то ли шпион, притворяющийся художником.

В общем, сплошной нервотрёп. Но чертовски увлекательно наблюдать, как он балансирует между мирами — то мастихин в руки, то пистолет из тайника под мольбертом достаёт. И главный вопрос — сможет ли он, такой весь из себя гражданский, не сломаться, когда старые демоны настигают в новом обличье?

Честно, я бы на его месте уже давно сдался. Но он, видимо, крепкий орешек. Или просто слишком упрямый, чтобы признать, что прошлое всё-таки догнало. А может, он просто не может выбрать, кто он на самом деле — художник или шпион. И, знаешь, это делает его историю такой... живой. Не знаю, как у него, а у меня от всего этого мурашки.