Волшебники (1976)

Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, плотную, вязкую, и даже дыхание стало тяжелым. Старый волшебник стоял на краю обрыва, его плащ трепетал на ветру, как крыло гигантской птицы. Или нет, скорее, как тряпка, забытая на веревке после дождя. Он смотрел вдаль, туда, где горизонт сливался с черной дымкой. Там, за этой дымкой, они. Те, кто выбрал железо вместо плоти, машины вместо души.

— Ты чувствуешь это? — спросил он, не оборачиваясь. Его голос был тихим, но в нем слышалось что-то... нет, не угроза. Скорее, усталость. Усталость от вечности.

Запах старой древесины, пахнущей временем, витал вокруг. Это был его посох — древний, покрытый трещинами, как кожа старого человека. Он держал его в руке, и пальцы сжимались так, будто пытались удержать нечто большее, чем просто дерево.

Потом это случилось. Ты поймёшь, о чём я. Сначала — вспышка. Не света, нет. Скорее, тьмы. Она разлилась по небу, как чернила по бумаге, и тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке.

— Они идут, — прошептал он. Или это был ветер?

Они. Те, кто выбрал Гитлера своим пророком, кто заменил кровь на масло, а сердца — на шестеренки. Их машины гудели, как разъяренные звери, но в этом гуле слышалось что-то... механическое. Пустое.

— Ты тоже это чувствуешь? Или мне показалось? — снова спросил он, но ответа не ждал.

Его магия была не милосердной. Она была старой, как сама Земля, и такой же безжалостной. Он поднял посох, и воздух вокруг затрепетал, будто испугался.

— Ну что ж, — сказал он, и в его голосе вдруг появилась усмешка. — Давайте посмотрим, чья очередь дрожать.

И тогда тени зашевелились. Или это были они?