Гений математики (2022)

Хан Джи-у стоял у окна, глядя на двор школы. Тени от деревьев плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Он вздохнул, чувствуя, как тяжесть в груди сгущается. Математика. Она всегда была его спасением, его проклятием. Но сейчас... сейчас она стала стеной, которую он не мог преодолеть. Или не хотел? Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Его мысли, его действия. После того как его выселили из общежития, всё пошло наперекосяк. Мать. Он не мог подвести её. Не мог. Но где жить? Вопрос висел в воздухе, как запах старой древесины, пахнущей временем. И тут он вспомнил про него. Охранника. Того самого. «Коммунистический офицер». Смешное прозвище, но за ним скрывалось что-то большее. Джи-у это чувствовал.

Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я. Он оказался в его каморке. Тесной, как скорлупа, но странно уютной. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. И запах. Что-то между пылью и... старыми книгами? Нет, скорее, воспоминаниями. Охранник сидел за столом, его руки двигались уверенно, будто танцевали. На бумаге появлялись цифры, формулы, линии. Джи-у замер. Это было... искусство. Или магия?

— Ты можешь научить меня? — спросил он, и голос его дрогнул.
Охранник поднял глаза. В них было что-то... неоднозначное. Не то грусть, не то усталость. Или, может, надежда?
— Ты уверен? — спросил он.
Джи-у кивнул.

Их уроки начались. Сначала это было странно. Неловко. Но потом... потом что-то изменилось. Охранник объяснял так, будто раскрывал секреты вселенной. А Джи-у слушал, как будто впервые слышал. Они говорили не только о математике. О жизни. О войне. О том, что значит быть человеком.

— Почему ты здесь? — спросил однажды Джи-у.
— Почему ты? — ответил охранник.

И это было... достаточно.

Теперь Джи-у смотрел на задачи иначе. Они больше не были врагами. Они были... вызовом. Или, может, приглашением? Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Но что-то оставалось недоговорённым. Что-то между ними. Что-то, что не требовало слов. И, может, это было самое важное.