Как Витька Чеснок вёз Лёху Штыря в дом инвалидов (2017)

Витька Чеснок сидел за рулём, сжимая баранку так, будто это был последний якорь в его жизни. Запах старой древесины, пахнущей временем, витал в машине — то ли от сидений, то ли от отца, который дремал на пассажирском сиденье. Лёха Штырь. Отец. Человек, которого он почти не знал, но теперь должен был везти в дом инвалидов. Как в том анекдоте про Штирлица: всё началось с одной фразы, а закончилось... чем? Витька ещё не знал.

Они ехали уже несколько часов. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. Витька пытался говорить, но слова застревали где-то в горле. Лёха молчал, его лицо, изрезанное морщинами, напоминало карту местности, где Витька никогда не был. Или не хотел быть.

Потом это случилось. Машина заглохла посреди леса. Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Витька вышел, чтобы проверить двигатель, и тут же почувствовал, как холодный ветер обнимает его, словно пытаясь что-то сказать. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Лёха проснулся. Его глаза, мутные и в то же время пронзительные, уставились на Витьку. «Ты... нет, скорее, мы застряли», — пробормотал Витька, не зная, к кому обращается: к отцу или к себе. Лёха кивнул, как будто это было частью плана.

Они начали двигаться. Не в смысле ехать — нет, они шли. Лес был густой, запах хвои смешивался с чем-то кислым, будто земля вспоминала свои старые раны. Витька нёс сумку отца, чувствуя, как ремень врезается в плечо. Лёха шёл медленно, но уверенно, как будто знал, куда идти. Или делал вид.

К вечеру они вышли к реке. Вода блестела, как стекло, но Витька знал, что под поверхностью — течение, которое может утащить. Лёха сел на берег, достал из кармана пачку сигарет. «Куришь?» — спросил он, и Витька вдруг понял, что это первый раз, когда отец предложил ему что-то. Не сигарету — что-то большее.

Они закурили. Дым смешивался с запахом воды, и Витька почувствовал, как что-то внутри него сдвигается. Не сразу, не резко — но сдвигается. Лёха заговорил о чём-то, о чём Витька не мог вспомнить потом. Но это было неважно. Важно было то, как звучал его голос: хриплый, но тёплый, как старый плед.

Когда они снова сели в машину, Витька понял, что дом инвалидов — это не конец. Это просто точка на карте. А карта... карта была больше, чем он думал.