В темноте (2011)

1943 год. Львов. Город, который больше не город, а какая-то тень, призрак, где каждый шаг отзывается эхом в пустоте. Леопольд Соха — смотритель канализаций, человек, который знает подземелье лучше, чем собственное лицо. Он... нет, скорее, они — те, кто прячется в этих тоннелях, — начали двигаться иначе. Сначала это была просто работа: деньги, риск, расчёт. Но потом... потом это случилось. Ты поймёшь, о чём я.

Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Соха привык к темноте, но эта тьма была другой. Она жила. Дышала. И пахла — сыростью, плесенью, страхом. Запах старой древесины, пахнущей временем, смешивался с чем-то ещё. Человеческим? Или это уже галлюцинации? Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Он спускался вниз, как всегда, с фонарём в руке. Но теперь за ним шли другие. Евреи. Их лица, их глаза — они не просили, не умоляли. Они просто смотрели. И Соха, который привык брать, вдруг начал отдавать. Не сразу, конечно. Сначала это был расчёт: деньги, еда, безопасность. Но потом... потом что-то щёлкнуло. Как в том анекдоте про Штирлица, только без смеха.

Четырнадцать месяцев. Четырнадцать месяцев они жили в этой тьме, дышали этим воздухом, ели то, что он приносил. И Соха, который всегда был один, вдруг почувствовал, что он... нет, они. Они стали чем-то большим. Не семьёй, нет. Семьи не пахнут страхом. Но чем-то близким. Чем-то, что нельзя назвать, но можно почувствовать.

И вот он стоит, смотрит на них. На этих людей, которые стали частью его жизни. И понимает, что всё это — не просто туннели, не просто тьма. Это что-то большее. Что-то, что он не сможет объяснить, даже если захочет. Но, может, и не нужно объяснять? Может, достаточно просто знать, что это было. И что это изменило его. Навсегда.