Хроники хищных городов (2018)

Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, плотную, вязкую, и даже дыхание казалось слишком громким. Том стоял на краю платформы, глядя вниз, где в тумане мерцали огни нижних уровней Лондона. Город-хищник, город-машина, город-тюрьма. Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Лондон больше не просто пожирал меньшие поселения — он стал нервным, как зверь, почуявший опасность. Или это Том стал замечать то, что раньше игнорировал?

Потом это случилось. Ты поймёшь, о чём я. Она появилась из ниоткуда, как тень, выскользнувшая из трещины в стене. Эстер. Не просто бунтарка — что-то большее. Её глаза, холодные, как сталь, но с искрой, которая заставляла верить, что в этом мире ещё есть что-то живое. Она пахла порохом и чем-то ещё — старым деревом, может быть, или кожей, выдержанной в дыму.

— Ты знаешь, что они скрывают? — спросила она, и её голос был как скрип ржавых шестерёнок.

Том не знал. Но он почувствовал, как что-то внутри него сдвинулось, как будто шестерёнки в его собственной голове начали вращаться в другую сторону. Они двинулись вперёд, вглубь города, где тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Они шли через лабиринты труб и механизмов, где воздух был густым от масла и ржавчины. Иногда Том ловил себя на мысли, что он не просто идёт — он падает, медленно, но неотвратимо, в какую-то бездну. Эстер шла впереди, её фигура то исчезала в тумане, то появлялась снова, как призрак.

— Мы не просто выживаем, — сказала она однажды, обернувшись. — Мы ищем что-то. Что-то, что они украли.

Том хотел спросить, кто такие «они», но слова застряли в горле. Вместо этого он почувствовал, как его пальцы сжались в кулаки, будто готовясь к удару. Или к тому, чтобы удержать что-то, что вот-вот ускользнёт.

Они шли дальше, и с каждым шагом мир вокруг становился всё более хрупким, как стекло, готовое треснуть. Тишина снова накрыла их, но теперь она была другой — напряжённой, как струна, готовая лопнуть.

И тогда они увидели это. То, что изменило всё.

Но об этом — позже.