Темные времена (2017)

1940 год. Лондон. Воздух густой, как суп, пропитанный запахом гари и страха. Черчилль сидит в кабинете, заваленном бумагами, — нет, не сидит, скорее, *висит* над ними, как ястреб над добычей. Его пальцы, толстые и неуклюжие, будто не приспособлены для тонкой работы, листают донесения. Запах старой древесины, пахнущей временем, смешивается с терпким ароматом виски. Он делает глоток — не для удовольствия, а чтобы заглушить что-то внутри. Что? Страх? Нет, скорее, тяжесть. Тяжесть выбора.

Вокруг него — тишина. Не просто отсутствие звука, а будто воздух превратился в вату, поглощая каждый шорох. Тени на стенах пляшут, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Он смотрит на карту Европы, где красные стрелы Гитлера уже впились в Польшу, Францию, Норвегию. «Мы будем следующими», — шепчет кто-то за его спиной. Или это он сам? Вы тоже это слышите? Или мне показалось?

Его коллеги — нет, не коллеги, скорее, оппоненты — настаивают на переговорах. «Мир любой ценой», — говорят они. Но Черчилль знает: мир с Гитлером — это не мир. Это капитуляция. Он сжимает кулак, чувствуя, как кожа натягивается на костяшках. Запах пороха, который он помнит ещё с молодости, будто витает в комнате. Или это память?

Потом это случилось. Ты поймёшь, о чём я. Он встаёт, тяжело, как будто поднимает не только себя, но и всю страну. Его голос, низкий и хриплый, разрывает тишину: «Мы будем сражаться на пляжах...» И в этот момент он уже не просто человек. Он — символ. Или, может, щит. Щит, который держит на себе весь этот хаос.

Но что будет дальше? Он не знает. Или знает, но боится признаться даже себе. Ведь иногда тишина — это не вата. Это предчувствие бури.