Царь скорпионов (2002)

Пустыня. Не просто песок и ветер — она дышала, как живое существо. Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Метаес шёл, не оглядываясь. Нет, скорее, он *пытался* не оглядываться. Но каждый шаг отдавался в висках, будто пустыня шептала: «Ты не спасёшь её. Ты не спасёшь себя».

Кассандра. Её имя звучало как проклятие, но на её губах оно превращалось в молитву. Она шла за ним, молча, как тень. Её глаза — нет, не глаза, а *взгляд* — казалось, видели то, что скрыто за горизонтом. Или за временем. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Мемнон. Его имя резало воздух, как меч. Он... нет, скорее, *они* — его армия, его страх, его проклятия — начали двигаться иначе. Не так, как раньше. Будто сам песок под их ногами стал изменчивым, ненадёжным.

Потом это случилось. Ты поймёшь, о чём я. Ночь, холодная, как лезвие ножа. Запах старой древесины, пахнущей временем, смешался с ароматом горящего масла. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату.

Метаес остановился. Его рука дрогнула — не от страха, нет. От чего-то другого. Кассандра смотрела на него, и в её глазах была... что? Надежда? Предсказание? Или просто отражение звёзд, таких далёких, таких холодных?

Он знал, что Гоморра близко. Город, который не сдаётся. Город, который не прощает. Но Метаес уже не мог остановиться. Он шёл вперёд, как в том анекдоте про Штирлица, где всё уже решено, но никто об этом не знает.

И пустыня продолжала дышать. Тяжело, медленно. Как будто ждала. Как будто знала.

Что именно? Не спрашивайте. Иногда лучше не знать.