Замёрзшие (2010)

Они поднялись на подъёмнике в последний раз в тот день — или, скорее, в тот вечер. Солнце уже спряталось за горами, оставив после себя только холодный, синеватый отсвет. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, плотную и вязкую. Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе, когда поняли, что подъёмник остановился. Не просто остановился — замолчал, как будто его никогда и не включали. Запах старой древесины, пахнущей временем, смешался с металлическим холодом. Девушка, Лера, первой заговорила: «Это шутка, да?» Но её голос дрожал, как будто она уже знала ответ.

Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я. Они оказались в ловушке. Не на земле, не на вершине — где-то посередине. Как в том анекдоте про Штирлица, только смешного тут мало. Холод начал пробираться сквозь куртки, как будто ткань стала тоньше, почти прозрачной.

«Пятница, — сказал один из парней, Миша. — Только в пятницу снова откроют курорт». Его слова повисли в воздухе, как будто они были тяжелее, чем он сам.

Голод. Холод. Паника. Они начали говорить о чём-то, о чём никогда не говорили раньше. О страхах, о мечтах, о том, что останется после них. Лера вдруг засмеялась — странно, нервно. «Мы же не умрём, правда?»

Но никто не ответил.

Тени сгущались, и звёзды казались такими далёкими, будто их кто-то специально отодвинул. Тишина снова накрыла их, но теперь она была другой — не ватной, а острой, как лезвие.

Выживание. Дружба. Испытание. Эти слова крутились в голове, но они звучали как-то... не так. Как будто их кто-то произнёс в другой комнате, сквозь стену.

И всё же они держались. Не знаю, как, но держались.

А потом... потом началось что-то, о чём я пока не могу говорить.