Укрощение строптивого (1980)

Он жил, как жил — без лишних вопросов, без лишних людей. Ферма, поля, тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, плотную и непробиваемую. Он... нет, скорее, они — он и его привычки — начали двигаться иначе, когда она появилась. Неожиданно, как дождь в засуху. Или как тот случай, когда забываешь, что оставил кофе на плите, а потом запах наполняет весь дом — старый, горький, но почему-то уютный.

Она пришла не одна — с ней был этот запах. Не духи, нет. Что-то вроде свежего хлеба, смешанного с пылью дорог. Или это просто казалось? Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось? Она говорила, смеялась, жестикулировала — и всё это как-то слишком громко для его тихого мира. Тени на стенах плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Он не мог понять, что его больше раздражает: её настойчивость или то, что она, кажется, права.

Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я. Он начал замечать мелочи. Как она поправляет волосы, когда думает. Как её руки пахнут землёй, даже когда она только что вымыла их. Как она смотрит на него, будто видит что-то, чего он сам в себе не замечает. И этот взгляд — он не давал покоя. Не то чтобы он хотел, чтобы она ушла. Но и оставаться... это было слишком. Слишком много. Слишком близко.

Однажды вечером, когда солнце уже почти скрылось за холмами, он вдруг понял, что тишина больше не кажется ему такой уютной. Она стала пустой. Как комната, из которой вынесли мебель. И он... нет, они — он и его привычки — начали двигаться иначе. Медленнее. Осторожнее. Будто боялись что-то сломать. Или, может, боялись, что что-то уже сломалось.

Но это уже другая история. Или нет?