Бал безумных женщин (2021)

Эжени. Ее имя звучало как шепот, как будто его произносили не губы, а ветер, пробирающийся сквозь щели в старых стенах. Она... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Тени. Те, кто уже ушел, но не покинул. Они приходили к ней не в снах, а в промежутках между вдохом и выдохом, когда мир замирал, как в том анекдоте про Штирлица, где время останавливается, но никто не замечает.

Ее комната пахла лавандой и чем-то еще — старыми книгами, может быть, или пылью, которая оседает на вещах, когда их трогают редко. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, плотную и вязкую. Она сидела у окна, пальцы скользили по стеклу, оставляя едва заметные следы. За окном — Париж, но не тот, что на открытках. Тот, что прячется за фасадами, где тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке.

Потом это случилось. Ты поймешь, о чем я. Ее семья. Они увидели, как она разговаривает с пустотой. Нет, не с пустотой — с тем, что они не могли увидеть. Их лица стали каменными, как будто кто-то выключил свет в их глазах. "Лечение", — сказали они. И вот она здесь.

Шарко. Его имя звучало как приговор, как ключ, поворачивающийся в замке. Он... нет, скорее, его методы были как молоток, которым пытаются починить часы. Точность, расчет, наука. Но разве можно измерить то, что не укладывается в его схемы? Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Она сидела в его кабинете, запах старой древесины, пахнущей временем, смешивался с резким ароматом лекарств. Его взгляд был холодным, как сталь, но где-то в глубине — трещина. Может быть, сомнение? Или страх?

"Вы видите их?" — спросил он однажды.

"Не вижу. Чувствую", — ответила она.

Тишина. Не просто отсутствие звука. Будто воздух снова стал ватой.

И тогда он... нет, скорее, они оба поняли, что что-то изменилось. Но что именно? Это осталось недоговоренным.