Месть (1989)

Сунгу. Имя, которое он носил, как проклятие, как клеймо, как тяжелый камень на шее. Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Отец, его тень, его голос, его долг. Все это было в нем, как кровь, как дыхание, как тот запах старой древесины, пахнущей временем, который витал в их доме. Доме, который уже не был домом.

Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. Он стоял там, на краю деревни, где тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Месть. Это слово звучало в его голове с тех пор, как он научился думать. Не просто слово — миссия. Священная, как молитва, жестокая, как удар ножом. Он не мог отказаться. Не мог. Отказаться — значит предать. Предать отца, предать себя, предать... это. Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я.

Он нес это бремя, как носит земля снег зимой. Тяжело, но неизбежно. Иногда он ловил себя на мысли, что мечтает о другом. О простой жизни. О тепле. О запахе свежего риса, а не пороха. Но это было слабостью. Слабостью, которую он не мог позволить себе.

Он шел по лесу, где ветви скрипели, как старые кости. Рука его сжимала нож — не просто оружие, а продолжение его воли. Он думал о том, как это будет. Как он подойдет. Как посмотрит в глаза тому, кто... Нет, лучше не думать. Думать — значит сомневаться. А сомнения — это смерть.

Тени сгущались. Воздух стал густым, как суп. Он остановился, прислушался. Тишина. Опять тишина. Но теперь она была другой. Напряженной. Готовой взорваться.

Он знал, что будет дальше. Или думал, что знает. Но знание — это иллюзия, не так ли?

Сунгу сделал шаг. И еще один. И еще.

Месть ждала.