Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика (1966)

Шурик приехал в горы за фольклором, а нашёл... нет, не сразу нашёл, скорее, наткнулся на неё. Нина. Спортсменка, комсомолка, красавица — всё как в песне, только живее. Она смеялась так, будто ветер с гор подхватывал её голос и разбрасывал по ущельям. А потом это случилось. Ты поймёшь, о чём я.

Он... нет, скорее, они — трое, с лицами, словно высеченными из камня, — появились внезапно. Как в том анекдоте про Штирлица: тихо, но с последствиями. Нина исчезла. Не сразу, конечно. Сначала был разговор, потом спор, потом... тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. Шурик стоял, чувствуя, как запах старой древесины, пахнущей временем, смешивается с чем-то острым, почти металлическим. Страхом?

Он не понял сразу. Ну, как не понял? Понимал, но не хотел верить. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось? Всё вокруг стало двигаться иначе: тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. А потом он увидел следы — неясные, но явные. И пошёл.

Горы. Они всегда кажутся такими величественными, пока не начинаешь карабкаться по ним. Камень под ногами скользил, как будто смеялся над ним. Шурик шёл, спотыкаясь, но не останавливаясь. Где-то там, за поворотом, за следующим уступом, была она. Нина.

А эти трое... они думали, что всё продумали. Но они не учли одного: Шурик, хоть и студент, хоть и фольклорист, был упрям. Как горный козёл, если хотите. Или как тот самый ветер, который не спрашивает разрешения, чтобы дуть.

Что будет дальше? Не знаю. Пока он идёт. Идёт, потому что должен. Потому что иначе нельзя. Потому что... ну, вы понимаете.