Свободные (2011)

Рен МакКормак шагнул из автобуса, и его сразу обдало чем-то... нет, не теплом, не холодом, а скорее тишиной. Тишиной, которая не просто отсутствует — она давит, как одеяло, наброшенное на голову. Городок, куда он приехал, был словно вырезан из старой фотографии: дома, покосившиеся от времени, улицы, пустые, как будто их вымели начисто. И запах — запах старой древесины, пахнущей временем, смешанный с чем-то сладковатым, как будто кто-то забыл яблоки на солнце.

Он... нет, скорее, они — местные — начали двигаться иначе. Не так, как в городе. Здесь каждый шаг был взвешен, каждое слово — как камень, брошенный в воду. Рен почувствовал это сразу, ещё до того, как увидел преподобного Мура. Тот стоял у церкви, высокий, как мачта, и смотрел на него так, будто знал, что этот парень принесёт с собой что-то... неправильное. Или, может, наоборот, слишком правильное? Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

А потом это случилось. Он встретил её. Ариэль. Она была как вспышка света в этом сером мире. Её глаза — нет, не глаза, а взгляд — говорили о том, что она знает, что такое свобода, но боится её. Или, может, просто забыла? Они начали говорить, и Рен понял: он не сможет просто жить здесь, как все. Он должен что-то изменить. Но как?

Тени плясали вокруг них, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Рен засмеялся. Он знал, что это звучит безумно, но он хотел устроить танцы. Да, танцы. В этом городе, где даже музыка была под запретом. Он хотел, чтобы люди почувствовали ритм, чтобы они вспомнили, что значит быть живыми. Ариэль смотрела на него, и в её глазах было что-то... нет, не страх. Скорее, надежда.

Но преподобный Мур не собирался сдаваться. Его голос, как гром, разносился по городу, предупреждая о грехе, о разврате, о том, что танцы — это путь к погибели. Рен слушал и улыбался. Он знал, что это будет нелегко. Но разве свобода когда-либо давалась легко?

Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. Но где-то вдалеке, за горизонтом, уже слышался ритм. И Рен знал: он не остановится. Никогда.