Все леди делают это (1991)

Диана. Она всегда была такой — неудержимой, как ветер, который то ласкает, то срывает крыши. Пол знал это с самого начала, но... нет, скорее, он думал, что знал. Их брак был странным танцем: она кружилась, а он пытался удержать ритм, иногда спотыкаясь, но никогда не падая. Ее рассказы — эти истории о других мужчинах, о прикосновениях, о запахах, которые она описывала так ярко, будто рисовала картины, — сначала казались ему игрой. Фантазией. Или, может, способом добавить остроты в их жизнь. Он даже начал любить это — ее голос, низкий, чуть хрипловатый, когда она шептала ему на ухо, как кто-то другой целовал ее шею. Это возбуждало его, как ничто другое. Но потом... потом это случилось. Ты поймешь, о чем я.

Венеция. Она вернулась оттуда с отметинами. Не просто следы — настоящие укусы, как будто кто-то хотел оставить на ней свой знак. Пол увидел их, когда она снимала платье, и... нет, это не было игрой. Он почувствовал что-то тяжелое, как камень, в груди. Ревность? Да, но не только. Что-то глубже, темнее. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, и он не мог дышать. Он ушел. Просто взял и ушел, оставив ее одну в их доме, где тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке.

Она звонила, писала, но он не отвечал. Дни сливались в одно серое пятно, пока однажды он не понял: а что, если это он был неправ? Что, если ее свобода — не предательство, а... дар? Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось? Он начал вспоминать ее запах — не духи, а что-то глубже, как старая древесина, пахнущая временем. И ее смех, который звучал, будто звон стекла. И тогда он вернулся. Не с извинениями, а с вопросом: «А что, если мы оба правы?»

Она улыбнулась. Не той улыбкой, которую он знал, а другой — как будто она ждала этого всю жизнь. И они начали двигаться иначе. Не так, как раньше. Но, может, это и было счастье.