Возраст счастья

Мария стояла у зеркала, разглядывая своё отражение. Нет, не своё — чужое. Лицо, которое смотрело на неё, было лицом бабушки. Морщины, седина, чуть опущенные веки — всё это казалось таким... настоящим. Она провела рукой по щеке, почувствовав шершавость грима. «Как в том анекдоте про Штирлица, — подумала она, — только я не шпион, а просто... кто я теперь?»

Дом Кожевниковых встретил её запахом старой древесины, пахнущей временем, и тишиной. Не просто отсутствием звука — будто воздух превратился в вату. Мария привыкла к шуму школьных коридоров, к крикам детей, к звонкам на перемену. Здесь всё было иначе. Ирина, хозяйка дома, смотрела на неё с лёгким подозрением, но Мария быстро нашла нужные слова. Она... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Дети, Матвей и Лана, приняли её сразу. Лана даже сказала: «Вы как моя настоящая бабушка». Мария улыбнулась, но внутри что-то ёкнуло.

Потом это случилось. Иван Алексеевич, сосед, начал заглядывать в дом чаще, чем обычно. Его взгляд, прямой и чуть насмешливый, будто видел сквозь её маску. Он... нет, они разговаривали о чём-то простом — о погоде, о саде, о том, как тени плясали на стенах, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Мария чувствовала, как её сердце сжимается. Ей хотелось рассказать ему правду, но слова застревали в горле.

Тишина. Она снова вернулась, но теперь она была другой. Не ватной, а тяжёлой, как будто кто-то накрыл её одеялом. Мария сидела на кухне, разглядывая свои руки. Они всё ещё были её руками, но... вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Она знала, что рано или поздно придётся сделать выбор. Но как? Как сказать им, что она не та, кем кажется? Что её улыбка, её забота, её тепло — всё это было настоящим, но построено на лжи?

Мария вздохнула. За окном шумел дождь, и капли стучали по стеклу, как будто торопились что-то сказать. Она прислушалась, но поняла только одно: тишина больше не была её союзником.