Седьмая печать (1957)

Антониус Блок — нет, скорее, они оба, он и его оруженосец, — шли по дороге, которая казалась бесконечной. Не просто дорога, а что-то вроде коридора между мирами. Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Воздух был густым, словно его можно было резать ножом, а запах — старый, как древесина, пропитанная временем. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Он, Антониус, искал. Нет, не просто искал — он требовал. Требовал ответа. Бога, смысла, хоть чего-то, что могло бы объяснить, зачем он столько лет таскал этот меч, эту броню, эту тяжесть на плечах. Оруженосец молчал, как всегда. Но его молчание было громче любых слов. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, и даже дыхание стало шумом.

Потом это случилось. Ты поймёшь, о чём я. Встреча. Не с человеком, нет. С чем-то большим. Или меньшим. Смерть. Она появилась, как тень от облака, внезапно и без предупреждения. Но не такая, как в сказках — с косой и черепом. Нет, она была... обычной. Слишком обычной. Как будто смерть — это просто ещё один день, ещё один разговор.

— Играем? — спросила она. Или он. Кто знает? Голос был как ветер в пустыне — сухой, безжизненный, но в нём была какая-то странная притягательность.

Антониус кивнул. Нет, скорее, он не мог не кивнуть. Это было как в том анекдоте про Штирлица — выбор, которого не было. Они сели за доску. Фигуры двигались сами, будто их вела невидимая рука. Или невидимая воля. Или просто случай. Кто знает?

Он играл. Нет, он боролся. Нет, он... существовал. И в этом существовании был весь смысл. Или его отсутствие. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?