Свидетель обвинения (1957)

Сэр Уилфрид Робартс сидел в своём кабинете, окружённый тишиной. Не просто отсутствием звука — будто воздух превратился в вату, плотную, почти осязаемую. На столе перед ним лежала папка с делом, которое он не должен был открывать. Врачи говорили: «Никаких стрессов, никаких уголовных дел». Но он... нет, скорее, они начали двигаться иначе. Его пальцы, привыкшие к бумагам, к чернилам, к запаху старой древесины, пахнущей временем, сами потянулись к папке. Как будто дело само его нашло, а не наоборот.

Мисс Плимсолл, его медсестра, уже дважды заглядывала в дверь. Её взгляд был острым, как скальпель, но он её знал — она не станет настаивать. Она умела ждать. Как в том анекдоте про Штирлица, который знал, когда молчать. Или нет, это был не Штирлиц? Неважно. Главное — тишина. Тишина, которая вдруг разорвалась стуком в дверь.

Леонард Воул вошёл, как тень. Нет, не тень — скорее, как человек, который уже привык быть тенью. Его глаза метались, руки дрожали, но голос... голос был спокоен. Слишком спокоен. «Я не убивал её», — сказал он. И Робартс почувствовал что-то. Не уверенность, не сомнение — что-то между. Как запах дождя, который ещё не начался, но уже висит в воздухе.

Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я. Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Робартс взял дело. Не потому, что верил Воулу. Не потому, что хотел доказать свою правоту. Просто... просто он не мог иначе. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Он открыл папку. Запах пыли, чернил, чего-то ещё — старой крови, может быть? Нет, это просто воображение. Или нет? Он начал читать, и слова текли, как река, унося его куда-то, где правда и ложь переплетались так тесно, что их уже нельзя было разделить.

Мисс Плимсолл снова заглянула в дверь. «Сэр Уилфрид, вам пора отдыхать». Он кивнул, но не оторвался от текста. Отдых подождёт. Правда — нет.