Амадей (1984)

1781 год. Вена. Антонио Сальери, придворный композитор, человек, который всю жизнь верил в справедливость Бога, вдруг ощутил, как почва уходит из-под ног. Он... нет, скорее, они — его вера, его убеждения — начали двигаться иначе, как будто кто-то переставил мебель в темноте. А потом это случилось. Ты поймёшь, о чём я. Появился он. Моцарт.

Не просто человек — явление. Шумное, яркое, невыносимое. Как будто в тихий зал ворвался ураган, сметая всё на своём пути. Сальери смотрел на него и не мог понять: как такое возможно? Как божественный дар может достаться тому, кто ведёт себя как шут, как ребёнок, не знающий меры? Он играл, и музыка лилась из него, как вода из переполненного кувшина. Не просто звуки — что-то большее. Что-то, чего Сальери никогда не сможет достичь.

Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. Сальери сидел в своей комнате, пахнущей старой древесиной и пылью, и думал. О чём? О Боге. О справедливости. О том, почему он, всю жизнь посвятивший служению музыке, должен терпеть это? Почему он должен смотреть, как этот... этот шут пляшет перед императором, а его музыка звучит так, будто её написал сам Господь?

Тени на стенах плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Сальери сжал кулаки. Он чувствовал, как зависть, зелёная и липкая, обволакивает его сердце. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Он решил. Не сразу, конечно. Сначала были сомнения, потом — злость, а потом... потом пришло понимание. Единственный способ избавиться от этой муки — уничтожить её источник. Не физически, нет. Он не убийца. Но он может сделать так, чтобы Моцарт исчез. Чтобы его музыка больше не звучала. Чтобы он больше не напоминал Сальери о его собственной несостоятельности.

И он начал действовать. Медленно, осторожно, как паук, плетущий паутину. Каждый шаг был продуман, каждое слово — взвешено. Но в глубине души он знал: это не спасёт его. Музыка Моцарта уже поселилась в нём, как болезнь, которую нельзя вылечить.

И всё же он продолжал. Потому что другого выхода не было. Или был?