Буч Кэссиди и Сандэнс Кид (1969)

Буч Кэссиди и Сандэнс Кид. Имена, которые звучали как эхо в каньонах, как шепот ветра, разносящий слухи. Они... нет, скорее, их банда — «Дыра в стене» — была чем-то вроде легенды, но легенды, которая пахла порохом, потом и старыми кожаными седлами. Буч — стратег, человек, который видел шаги вперед, как шахматист. Сандэнс — его тень, его острие. Тот, кто стрелял так, будто пули были продолжением его пальцев.

Первый поезд. Второй. Они грабили их с холодной расчетливостью, но... потом это случилось. Ты поймёшь, о чём я. Балтимор. Следопыт, который был словно призрак — неуловимый, вездесущий. Его имя звучало как предупреждение, как звон колокола. Погоня началась. Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, плотную, тяжелую.

Они едва ушли. Скрылись у подруги Сандэнса, в доме, где пахло старой древесиной, пахнущей временем, и чем-то ещё — может, лавандой, может, страхом. Буч сидел, обхватив голову руками. «Америка нас больше не любит», — сказал он. Или это был шепот? Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Боливия. Слово, которое звучало как обещание. Новый шанс. Новые горизонты. Но что-то в этом предложении было... не так. Как будто они бежали не к чему-то, а от чего-то. От себя? От Балтимора? От судьбы?

Они уехали. Но что-то осталось. Запах пороха, может быть. Или ощущение, что где-то за спиной всё ещё слышен топот копыт.

Конец? Нет, скорее, пауза. Тишина, которая не обещает покоя.