Тайна белой монахини (1966)

Купер-Смит вошёл в замок, и сразу же его обдало холодом — не просто холодом, а чем-то глубже, будто стены впитывали тепло и жизнь. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, плотную, почти осязаемую. Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе, эти тени, плясавшие на стенах. Как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Запах старой древесины, пахнущей временем, смешивался с чем-то ещё — сладковатым, почти гнилостным. Купер-Смит провёл рукой по стене, и шероховатая поверхность оставила на пальцах налёт пыли, словно замок не просто стоял, а медленно разлагался. Он знал, что здесь что-то не так. Не просто не так — неправильно до самой сердцевины.

Семья, владевшая этим местом, была... как бы это сказать? Не просто скрытной. Они были как те актёры, которые играют свои роли слишком хорошо, чтобы это было правдой. Каждый их жест, каждое слово — всё было отрепетировано, но где-то в углах глаз, в дрожи рук, сквозила тревога. Или это он её придумал? Потом это случилось... ты поймёшь, о чём я.

Ограбления. Да, они были дерзкими, почти театральными. Но здесь, в этом замке, всё казалось частью какого-то большого спектакля. Купер-Смит чувствовал, что за каждым поворотом, за каждой дверью его ждёт не просто ответ, а новая загадка. Или ловушка. Или и то, и другое.

Он нашёл дневник. Старый, потрёпанный, с пожелтевшими страницами. Записи были обрывочными, как будто автор боялся, что кто-то прочитает. "Она вернётся", — было написано на последней странице. Кто она? Белая монахиня? Или это просто метафора? Купер-Смит не знал, но чувствовал, что разгадка где-то рядом. Или, может быть, она уже нашла его.

Тени снова зашевелились. Он обернулся. Никого. Тишина. Или нет?