История «О» (1975)

Он... нет, скорее, они начали двигаться иначе. О почувствовала это ещё до того, как замок Руасси показался на горизонте. Воздух стал гуще, словно пропитанный чем-то древним, почти осязаемым. Запах старой древесины, пахнущей временем, смешивался с чем-то сладковатым, как будто в воздухе витала пыль веков. Она оглянулась на Рене — он шёл чуть позади, его лицо было спокойным, но в глазах читалось что-то... нет, не тревожное, скорее, предвкушающее.

Потом это случилось. Ты поймёшь, о чём я. Замок. Он не просто стоял там, он *дышал*. Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. О замерла на пороге, её пальцы сжали край платья. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, плотную, почти непроницаемую.

Рене коснулся её плеча, и она вздрогнула. Его прикосновение было тёплым, но в нём чувствовалась тяжесть, как будто он уже знал, что её ждёт. "Ты готова?" — спросил он, и его голос прозвучал странно, будто эхом из другого измерения. О кивнула, но внутри всё сжалось. Готова ли она? Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Правила. Их было много, и они казались высеченными не на бумаге, а прямо в её сознании. Каждое движение, каждый взгляд — всё было подчинено чему-то большему, чему-то, что она не могла понять сразу. Но Рене был рядом. Его присутствие стало её якорем, её светом в этой странной, почти сюрреальной тьме.

Испытания. Они начались почти незаметно. Сначала это были мелочи: взгляд, который нельзя было отвести, слово, которое нельзя было произнести. Потом — больше. О чувствовала, как её границы растворяются, как будто её саму разбирают на части, чтобы собрать заново. И в этом было что-то... освобождающее.

Самопожертвование. Подчинение. Эти слова звучали как приговор, но в них была и странная красота. О начала понимать, что её сила не в сопротивлении, а в принятии. Рене смотрел на неё, и в его глазах читалось что-то, что она не могла назвать. Гордость? Любовь? Или что-то большее?

Тени продолжали плясать, но теперь они казались ей не такими уж страшными. Воздух всё ещё был густым, но она научилась дышать им. Замок Руасси больше не был чужым. Он стал её зеркалом.

Или она стала его?