Не избави нас от лукавого (1971)

Анн и Лор. Две девочки, две тени, две половинки одного целого — или так им казалось. Они жили рядом, дышали одним воздухом, и этот воздух пах... чем? Сладковатой пылью лета, смешанной с запахом старой древесины, пахнущей временем. Их дружба была не просто дружбой — это был заговор, тихий и ненавязчивый, как шелест страниц в пустой библиотеке. Но когда они оказались в церковной школе, всё изменилось. Или нет, скорее, они сами начали меняться.

Церковь. Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату, плотную и тяжёлую. Анн вела дневник, но это был не просто дневник. Это был... как бы сказать... манифест? Исповедь? Или, может, проклятие? Она писала о том, что их связывало, о том, что они читали — книги, которые пахли пылью и запретом. Страницы шуршали, как змеи, а слова обжигали, как огонь. Лор смеялась, но её смех был странным — не радостным, а... предостерегающим. Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Они манипулировали учителями, как куклами. Нет, не так — как марионетками, ниточки которых они держали в своих тонких, почти прозрачных пальцах. Монахини казались им смешными, их чёрные одежды — театральными. Но иногда, в тишине, Анн ловила себя на мысли, что за их спинами что-то есть. Что-то, что смотрит.

Лето. Родители Анн уехали, и дом стал их королевством. Тени плясали, как демоны... или как пьяные на субботней вечеринке. Они играли в свои игры, но это были не детские игры. Это было... испытание. Испытание границ, испытание себя. И однажды это случилось. Ты поймёшь, о чём я.

Конец лета. Воздух стал тяжелее, запахи — резче. Что-то сломалось, но они не говорили об этом. Может, боялись. Может, просто не хотели. Анн закрыла дневник, и он лёг на полку, как гроб. Лор улыбнулась, но её глаза были пусты.

Их выбор был сделан. Но кто выбрал кого? Они ли его, или он их?