Голод (2023)

Аой стояла у вока, её руки двигались с привычной точностью, почти механически. Но сегодня что-то было не так. Воздух в лавке казался гуще, тяжелее, будто пропитанным не только запахом жареного чеснока и соевого соуса, но и чем-то ещё — тревогой? Нет, скорее, ожиданием. Она чувствовала это кожей, как будто кто-то наблюдал за ней. Или нет, не кто-то — что-то.

Она бросила взгляд на отца, сидевшего в углу. Его лицо, изрезанное морщинами, как старая карта, было спокойно. Но глаза... глаза выдавали. Они всегда выдавали. Аой знала, что он думает о матери. О той, что научила её всему этому — как держать вок, как чувствовать огонь, как слышать, когда лапша готова. «Ты должна слышать её дыхание», — говорила мать. Аой слышала. Но сегодня дыхание лапши казалось чужим.

Потом это случилось. Он вошёл. Нет, не он — они. Двое. Один — высокий, с лицом, которое словно вырезали из камня, а другой... другой был как тень. Они заказали лапшу, но не ели. Смотрели. На неё. На её руки. На вок. Аой почувствовала, как её ладони стали влажными, но она не остановилась. Остановиться — значит признать, что они её видят. А она не хотела, чтобы её видели. Не так.

Потом высокий заговорил. Его голос был как дым — густой, обволакивающий. Он предложил ей что-то. Нет, не что-то — шанс. Шанс, который она не могла проигнорировать, даже если бы хотела. Пол. Шеф-повар Пол. Его имя звучало как заклинание, как обещание и угроза одновременно. Вы слышали о нём? Конечно, слышали. Все слышали. Но никто не знал, каково это — быть рядом с ним.

Аой согласилась. Не сразу, конечно. Она колебалась, как лист на ветру. Но потом... потом она поняла, что это не выбор. Это судьба. Или проклятие? Вы тоже это чувствуете? Или мне показалось?

Теперь она здесь. На кухне, которая больше похожа на лабораторию. Всё блестит, всё стерильно. И запах... не привычный запах лапши и специй, а что-то другое. Металл? Нет, скорее, страх. Страх и азарт. Пол смотрит на неё. Его глаза — как лезвия. Он что-то говорит, но она не слышит. Она чувствует только одно: её руки снова у вока. Но этот вок — не её. И огонь — не её. И даже лапша... она дышит иначе.

Тишина. Не просто отсутствие звука — будто воздух превратился в вату. Аой вдыхает. Выдыхает. И начинает.